Последние темы
» Рождество Христово 2022автор Admin Пт Янв 07, 2022 8:24 am
» Новый год 2022
автор Admin Сб Янв 01, 2022 7:35 am
» 200 лет Троицкому каменному храму
автор Admin Вс Июн 20, 2021 4:50 am
» Рождество Христово_2021
автор Admin Пт Янв 08, 2021 7:23 am
» 2021 год
автор Admin Сб Янв 02, 2021 10:56 am
» Админ отвечает
автор Admin Чт Дек 31, 2020 9:29 pm
» Рождество Христово_2020
автор Admin Пн Янв 06, 2020 9:01 am
» Введенье_2019
автор Admin Пн Янв 06, 2020 8:54 am
» Неклюдов Николай Васильевич протоиерей В
автор Admin Вт Май 07, 2019 7:48 pm
Православный календарь
Православный журнал "Фома"
Страница 1 из 1
Православный журнал "Фома"
сегодня в 11:15
АНДРЕЙ МЕРЗЛИКИН: "МЕНЯ ВЫГНАЛИ ИЗ ХРАМА, ЧТОБЫ Я ВЕРНУЛСЯ"
Поздравляем актера с 45-летием и вспоминаем наше с ним интервью:
«Прийти к вере» — для меня это слишком сильное выражение. Правильнее было бы сказать «воцерковление». Вера — это все-таки дар Божий…
Если бы мне нужно было сыграть состояние покаяния, я играл бы внутреннее ощущение человека, который сильно вспотел и теперь страшно хочет помыться, но ни одного душа на сто километров вокруг нет. Именно на это, по моим ощущениям, похоже чувство покаяния, а вожделенный душ — это исповедь. Я очень хорошо это состояние помню. В первый раз совершенно неожиданно пережил его, когда был студентом ВГИКа. Та оголтелость, с которой мы пытались «познать жизнь», входила в прямое противоречие со всем тем, что в меня вкладывали родители. Желание «опуститься» так, чтобы достать самого нравственного дна, было обострено до предела. И я опускался. К этому располагала и актерская профессия: «А как же, нужен жизненный опыт, чтобы было, на чем строить образ…» И этот опыт я жадно хотел получить. И в определенный момент у меня появился этот опыт, и стало необходимо его от всех скрывать. До какой-то черты я бравировал этим опытом, но тут вдруг возникла вещь, которая просто ужаснула. Захотелось от самого себя спрятаться. И именно в ответ на это пришла совершенно новая, переворачивающая мысль: «Хочу выбраться! Хочу помыться!» Но что делать? К кому с этим идти? Маме о таком не расскажешь, это может ее расстроить. Друзьям? Они могут не понять масштаба «трагедии», да и неудобно… И тут в какой-то беседе я услышал, как моя знакомая с жаром рассказывала о своем «духовном отце». Содержание этого понятия я представлял смутно, но зато очень четко почувствовал, что страшно этой знакомой завидую. У нее есть что-то таинственное, привлекательное и… кажется, спасительное. Поехал — ни много ни мало — в Троице-Сергиеву лавру. Трясся в электричке, стоял в длиннющей очереди на исповедь — и наконец, подошел к монаху. Начал что-то стихийно говорить. А он вдруг меня перебивает: «Первый раз на исповеди?» — «Да…» С каким жаром он начал меня отчитывать, до сих пор помню… Стою, не понимаю ничего… Потом спрашивает: «Готовился?» — «А это как?» Тут он буквально с криком выгнал меня из храма …
Я был просто разозлен! Я — такой сознательный — пришел рассказать о том, какой я гадкий, и что?! И ради чего я трясся в электричке и стоял в очереди? Это я сейчас вспоминаю об этом с улыбкой, а тогда я был вне себя. И решил: не нужна мне ваша помощь. Ноги моей здесь не будет. Tеперь понимаю: это был Промысл… Казалось, монах был неправ, когда повел себя так недружелюбно и выгнал из храма человека, который толком ничего еще о церковной жизни не знал. Ведь так можно на всю жизнь от Церкви оттолкнуть. Но у Бога не бывает ничего случайного. И лично мне именно такой опыт был просто необходим.
Это было единственное средство, чтобы я пришел к пониманию, зачем мне Церковь. На контрасте с таким первым опытом я вскоре пережил нечто совсем другое. Однажды на Рождество мама предложила сходить в храм недалеко от дома. Просто зайти, постоять. Зашли. Стоим. И вдруг я вижу, как пожилой священник делает мне знак рукой: мол, подойди. Я решил, что, раз зовут, надо подойти, мало ли что человеку нужно. Подхожу — и понимаю: священник, судя по всему, предполагает, что я пришел исповедоваться. А я ничего даже сказать не могу. О чем? Да и зачем? Я вообще об этом не думал. Но священник оказался опытным и начал говорить сам — за меня. И… я с трудом сдерживал слезы. Всё, что батюшка говорил, — стопроцентно в меня попадало. Буквально в каждую мою мысль, которая меня тревожила. То, что я сам для себя никак не мог сформулировать, священник выразил очень четко и назвал вещи своими именами. Он угадал даже то, что я не мог никому рассказать. Во время этой исповеди я сам не сказал ни слова. И в этот вечер впервые в жизни причастился. И потом после службы мы еще долго стояли и с этим батюшкой разговаривали… Тот груз, который я в себе носил, — его вдруг не стало.
И тут бы мне сказать: «Я переродился, началась новая жизнь». Но нет. Жизнь как раз осталась прежней. Через месяц я стал тем же самым Андреем, которым был раньше.
Часто первые шаги в Церкви бывают очень легкими — Бог как будто сам за руку тебя ведет, и даже не подумаешь сопротивляться — настолько это тебя обволакивает. Но потом все меняется — и благодать уходит. Вернее, сама по себе благодать никуда не исчезает, но меняется ощущение человека: теперь его уже никто за руку никуда не ведет. И не потому что Бог его оставил. Просто теперь Он ждет, что человек сам приложит усилия и через разные испытания к Нему придет. Мне кажется, в этом все дело. Получив впервые радость богообщения даром, человек не очень-то готов к тому, чтобы теперь ради этого трудиться. Так было и со мной.
Испытав эту радость однажды и потом ее лишившись, начинаешь страшно по ней тосковать. И когда я уже работал в театре, к одному из наших друзей на спектакль пришел священник. Его пригласили к нам в гримерку. Я впервые в жизни видел священника в обычной жизни, вне храма. Он был в подряснике. Некоторые в шутку норовили дернуть его за бороду, называли «дедом морозом». А он смеялся… Я дождался момента, когда он вышел в коридор, догнал его и буквально пристал: «Можно, приду к вам в храм на исповедь?» Что на меня нашло, сам не знаю… Батюшка тоже опешил, но поступил как удивительно чуткий духовник. Просто ответил: «Приходи прямо завтра, на раннюю Литургию». Оказалось, он служил в храме где-то за МКАДом. Я говорю: «Это далеко, как мне добираться…» А он отвечает: «Я за тобой сам заеду». И в четыре часа ночи меня разбудил звонок. Батюшка был у подъезда… Думаю, каждому известно, как часто наши вечерние добрые помыслы утром куда-то исчезают. Так со мной было и в этот раз. Я, само собой, уже никуда не хотел ехать. Но было страшно неловко. Пришлось заставить себя встать и спуститься к нему. И это стало моим первым сознательным усилием на пути в храм. Сел в машину. «Надел» улыбку и сделал вид, что я тот же самый вчерашний человек с горящими глазами. Потом стоял в углу храма, ничего не понимал, видел, что люди вдруг хором запевают какие-то молитвы. Такой была моя первая «сознательная» служба. И вдруг я начал как будто оттаивать: помню, меня все больше и больше захватывало очень четкое ощущение — здесь происходит что-то настоящее… Что-то большое, красота обряда, прикосновение к традиции. Что-то реальное. Какая-то жизнь. А главное, чувствовал и свою причастность. Это поразило больше всего. Новый человек, который ничего не понимает ни в конкретной службе, ни в Церкви вообще, имеет — если угодно — те же права на эту радость, что и старый опытный прихожанин…
С актером беседовал Константин Мацан.
https://foma.ru/andrej-merzlikin-menya-vyignali-iz-xrama-chtobyi-ya-vernulsya.html
Re: Православный журнал "Фома"
КРОВАВЫЙ ПОТ
Александр Ткаченко о страдании Христа
Одна из самых драматичных страниц Евангелия – молитва Христа в Гефсиманском саду. Не могу читать ее спокойно – столько в этих словах страдания, и одновременно – мужества: «…Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:39-46)
https://vk.com/foma_magazine
Александр Ткаченко о страдании Христа
Одна из самых драматичных страниц Евангелия – молитва Христа в Гефсиманском саду. Не могу читать ее спокойно – столько в этих словах страдания, и одновременно – мужества: «…Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:39-46)
- Показать полностью:
- В этой молитве больше всего поражает моление Спасителя до кровавого пота, Его борьба со страхом смерти. Если бы речь шла об обычном человеке, все было бы понятно: каждому из нас вследствие грехопадения свойственны страх и малодушие, с которыми нам надлежит бороться. Но с чем же внутри Себя мог бороться Тот, в Ком не было и тени греха? Да еще с такой силой, что кровавый пот с Его чела орошал перед Ним землю?
Евангелист Матфей дополняет эту трагическую картину другими, не менее страшными подробностями: …И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился… (Мф 26:37-39)
Неужели же это – тот самый Иисус, Который бесстрашно обличал толпы фарисеев, жаждущих побить Его камнями; Который безмятежно дремал во время страшной бури в захлестываемой волнами лодке? Куда же подевалось Его бесстрашие? И чего мог бояться воскрешающий мертвых, изгоняющий бесов и повелевающий стихиями?
Смертельная скорбь и тоска, страх, кровавый пот… Все это вполне уместно и естественно для любого другого человека, каким-то образом узнавшего о своей приближающейся мучительной смерти. Но ведь Христос – воплотившийся Бог! Разве пристало Богу бояться чего бы то ни было?
Как это ни странно, святые отцы единодушно считают, что в Гефсимании проявилась самая настоящая человеческая слабость Христа, в которой они не видят ничего унизительного для достоинства Богочеловека. Более того – отцы утверждают, что именно эта человеческая слабость Иисуса оказалась спасительной для падшего человечества. Будучи чужд всякой слабости как совершенный Бог и совершенный человек, Он все же воспринял нашу слабость, чтобы исцелить ее в Себе. Вот как пишет об этом святитель Феофан Полтавский: «Очевидно, что не Его собственно был сей ужас и сия туга, но подвергся Он им потому, что «Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф. 8, 17). Но для чего принял Он и понес наши недуги и болезни, если не для того, чтобы уврачевать их?».
Восприятие Спасителем нашего человеческого страха перед смертью и преодоление Им этого страха, становится для всего человечества победой над боязнью смерти. И теперь, причащаясь Тела и Крови Христовых, мы приобщаемся и к этой победе, которую одержал над главным врагом падшего человечества – смертью, наш бесстрашный Господь.
https://vk.com/foma_magazine
Страница 1 из 1
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения
|
|